По материалам книги Монахини Силуаны "Игуменья Евдокия", Москва, 2011
Одной из святынь церкви в Муазене-ле-Гран
стала Казанская икона Божией Матери,
подаренная скиту митрополитом Евлогием.
Сохранился написанный им самим рассказ об этой иконе.
стала Казанская икона Божией Матери,
подаренная скиту митрополитом Евлогием.
Сохранился написанный им самим рассказ об этой иконе.
Памятка о Казанской иконе Божией Матери,
данной мною в благословение скиту Ея пресвятаго имени
Сия святая икона – копия той благодатной чудотворной иконы, которая находилась в городе Казани в женском монастыре и однажды в 1904 году была похищена злоумышленником Чайкиным и пропала бесследно. По словам Чайкина, она была им сожжена по ограблении всех её драгоценностей. Казанская икона унесла с собой всё счастье России, не умевшей сберечь святыни, ибо с этого года начались её бедствия (война с Японией), которые не прекращаются до настоящего времени.
Как написано на обратной стороне, наша икона была подарена в 1910 году архиепископом Казанским Арсением Петербургскому детскому приюту имени князей Белосельских-Белозерских. Почётным опекуном этого приюта состоял генерал в отставке граф Николай Фёдорович Гейден. Отсюда связь этой иконы с домом графов Гейден. Вероятно, после большевистской революции она была спасена графом или кем-то из его семьи, а заграницу привезена графиней Евгенией Петровной, впоследствии монахиней Елизаветой, и после смерти её подарена мне.
Я считаю нужным восстановить в памяти некоторые черты замечательного семейства графов Гейден для укрепления молитвенной памяти о тех, от кого явилась нам эта святыня.
Граф и графиня Гейден известны были всему Петербургу своим ревностным благочестием. Граф состоял церковным старостой Казанского Собора. Отсюда у них особенное почитание Казанской иконы Божией Матери. Он же был главным попечителем храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница», принадлежавшего Православному Палестинскому Обществу. Всё духовенство петроградское и многие из провинции, особенно епископы и монахи, были друзьями этого семейства. Едва ли не каждый день можно было видеть у них за обедом кого-либо из духовенства: от простого священника, монаха или монахини до столичных митрополитов. В бытность мою в Петербурге в должности члена Государственной Думы я особенно близко подружился с этим благочестивым семейством и часто бывал у них запросто.
Они очень любили Топловский монастырь в Крыму, куда много дарствовали и даже имели там свою дачу, то есть арендовали помещение, где жили иногда летом. Революция в корне разрушила благочестивое благополучие графов Гейден. Дом, конечно, был у них отобран, имущество разграблено. Сам граф Гейден был посажен в тюрьму, где просидел несколько лет и откуда его освободил бывший его дворник крымский татарин Николай, в комнате которого он и скончался.
Графиня с младшим пятнадцатилетним сыном Николаем и со старшею замужнею дочерью Марией и её двумя малолетними детьми (муж дочери, офицер Преображенского полка Михаил Боборыкин был убит большевиками) уехала в Топловский монастырь. Старший сын Георгий погиб в гражданской войне. Две дочери-девицы, Елизавета и Серафима, отправились в эмиграцию, бедствовали в Константинополе и наконец добрались до Парижа. К чести их нужно сказать, что они не растерялись, а тяжёлым трудом стали зарабатывать кусок хлеба. Скоро одна из них, Серафима, уехала в Лондон и там получила столь обеспеченное место (заведующей хозяйством лорд-мэра), что сёстры решились выписать из России во Францию свою старушку-мать.
В Топловском монастыре случилось трагическое событие. Однажды ворвались большевики и отняли у графини последнего сына Николая, семнадцатилетнего мальчика. Напрасно мать с рыданиями умоляла их вернуть ей сына, озверевшие красноармейцы безжалостно его убили. После такого страшного горя она уехала из Крыма и поселилась в Твери у своей старшей дочери Марии Боборыкиной.
После долгих мытарств большевики отпустили её с дочерью и двумя внуками в Париж. Здесь она вела уединённую жизнь, посещая неопустительно церковные богослужения. Я изредка навещал графиню и давал духовные книги. Скоро все её дочери уехали в Англию, внуки поступили в Иностранный легион. Она осталась совершенно одинокой, и я советовал ей принять монашество. Она меня послушалась и поступила в обитель в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Скоро я постриг её с именем Елизавета. Но у игуменьи этой обители Евгении был столь строптивый характер, что она не ужилась там и вышла из монастыря, хотя я был против этого и советовал ей претерпеть до конца все скорби в обители.
Жизнь монахини Елизаветы вне обители была очень трудной, но Господь не оставил её. Она подружилась с одной благочестивой религиозной женщиной, совершенной праведницей, Ольгой Федоровной Куломзиной, которая дала ей маленькую комнату в своей небольшой квартирке в одном из предместий Парижа (Севр). Там она прожила последние месяцы своей жизни, совершая трудные для неё, больной и старой женщины, путешествия в парижские храмы для молитвы. Там она и скончалась утром 8 июля 1932 года в летний праздник Казанской иконы Божией Матери, собираясь идти к Божественной литургии. Скончалась, стоя на молитве, от разрыва сердца, так что молитвенник выпал из её рук и лежал подле неё. Так нашла её хозяйка О. Ф. Куломзина. Kакая прекрасная, мирная, безболезненная христианская смерть, напоминающая кончину преподобного Серафима!
Но это ещё не всё. На третий день, 11 июля, О. Ф. Куломзина была именинница. Встречая посетителей, приходивших её поздравить, она вела их в ту комнату, где стоял гроб ещё непогребённой покойницы, и радостно восклицала: «А какая у меня сегодня чудная, особенная гостья!» И вместе с пришедшими творила молитву о почившей. Не правда ли, как это трогательно и умилительно, воистину по-христиански!
Монахиня Елизавета погребена на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Её дети принесли мне в дар эту святую икону, перед которой она скончалась.
Я нарочно записал эту памятку о Казанской иконе Божией Матери, которую дал в благословение женскому скиту Её имени, чтобы укрепить в насельницах скита священный долг творить молитвенную память о доброй благочестивой семье графов Гейден и о их друге Ольге Фёдоровне Куломзиной. Может быть, поэтому и вложил мне Господь в сердце дать обители именно эту святую икону. Итак, прошу постоянно поминать – особенно же в день кончины 8 июля и в день Ангела 22 октября (память мученицы Елизаветы), удивительно совпадающими с праздниками Казанской иконы Божией Матери, – и молиться о упокоении монахини Елизаветы, раба Божия Николая; о убиенных воине Георгии, отроке Николае и воине Михаиле; о упокоении рабы Божией Ольги; и о здравии рабов Божиих Марии со чады, а также Елизаветы и Серафимы.